01.02.2024 13:38
Мировой экономике удалось избежать «жесткой посадки»
Страны БРИКС по весу в глобальной экономике уже обошли G7 и снижают зависимость от прежней финансовой инфраструктуры, наращивая расчеты в национальных валютах и создавая собственные платформы. В год председательства России в БРИКС глава Банка России Эльвира Набиуллина рассказала в интервью РИА Новости, какова доля участников клуба в торговле с РФ, будет ли ЦБ включать новые валюты в состав резервов, когда регулятор может перейти к смягчению денежно-кредитной политики и почему низкие ставки по ипотеке нельзя приравнивать к доступности жилья.
— В этом году председательство в БРИКС перешло к России. Как вы оцениваете перспективы клуба в глобальной экономике? Сопоставим ли уже его вес с «Большой семеркой»?
— Экономики стран БРИКС достаточно быстро развиваются. С присоединением новых членов доля БРИКС в глобальной экономике выросла с 31% до 35%, если смотреть по итогам 2023 года по паритету покупательной способности. И эти цифры чуть выше, чем доля стран «Большой семерки». Так что роль БРИКС в мире значима.
— Какие приоритеты и цели центральные банки БРИКС будут решать в этом году?
— Мы собираемся выходить с насыщенной повесткой. Но при этом, конечно, придерживаться принципа преемственности и развития инициатив, которые предложили наши партнеры в предыдущие годы. Среди них я выделю четыре ключевых.
Первое — это развитие платежной сферы. У нас есть экспертная группа, которая обсуждает различные вопросы, включая цифровые валюты и взаимодействие платежных систем. В этом году хотим сделать больший фокус на расчеты в национальных валютах.
Вторая тема — кибербезопасность в финансовой сфере, что интересует многие центральные банки. Здесь, конечно, важно обмениваться данными о киберрисках. Кроме того, хотим предложить нашим партнерам провести трансграничные киберучения. Будем это обсуждать в феврале на Уральском форуме по кибербезопасности.
Третье направление — развитие финансовых технологий. Мы хотим обсудить автоматизацию систем трансграничной идентификации. Эта тема очень практична, она позволит людям быстрее получать финансовые услуги в другой стране БРИКС. Также стоит обсудить использование искусственного интеллекта в финансах. Есть и несколько других тем, которые интересны нам и нашим партнерам.
Четвертое — это повестка устойчивого развития и адаптация экономик к климатическим изменениям. Страны БРИКС этим очень интересуются, и тему эту мы хотим активно продвигать. В частности, хотим обсудить с коллегами, как можно интегрировать климатические риски в финансовое регулирование, как развивать стандарты для зеленых и адаптационных облигаций.
— С новыми инициативами будете выходить?
— Да. Во-первых, мы хотели бы продвинуть тему взаимного признания рейтингов. Это очень важно для взаимной торговли и инвестиций. Как в БРИКС, так и в рамках ЕАЭС обсуждается создание наднациональных рейтинговых агентств, эта тема перспективна, но там очень много сложных вопросов — кто должен быть учредителем, как выстроить финансирование, чтобы такое агентство было независимым и профессиональным. На наш взгляд, быстрее и практичнее будет взаимное признание рейтингов. Вторая тема связана с противодействием отмыванию сомнительных доходов. У нас есть хороший опыт создания антиотмывочной платформы «Знай своего клиента», которым мы готовы делиться. Хотим посмотреть, какие общие платформенные решения в этой области можно развивать на уровне БРИКС. Это сильно упростило бы сотрудничество бизнеса наших стран. Еще одно направление, которое мы хотим развивать, — это выстраивание расчетно-депозитарной инфраструктуры. И, наконец, четвертое новое направление — на базе Университета Банка России мы планируем создать общую для стран БРИКС платформу для обучения и обмена опытом. Финальную повестку мы планируем сформировать к концу февраля.
— С какими странами Банк России обсуждает создание депозитарных мостов?
— Вместе с Минфином мы работаем практически со всеми дружественными странами по выстраиванию таких мостов. Включая страны БРИКС. Это очень важно для привлечения иностранных инвестиций. Кроме того, наши граждане понимают, что вложения в активы недружественных стран становятся токсичными. И если они хотят диверсифицировать свой портфель, то смотрят на активы дружественных стран. Но сейчас о практических результатах этой работы рано говорить.
— Планируете ли развитие механизма валютных свопов в рамках БРИКС?
— У нас есть двусторонние валютные свопы. Похожий многосторонний инструмент существует в рамках БРИКС — это пул условных валютных резервов. Он был создан еще в 2014 году, его объем достаточно внушительный — 100 миллиардов долларов. Мы его с 2018 года ежегодно тестируем, чтобы поддерживать в постоянной готовности, но пока никто из наших стран его не использовал, в этом не было необходимости. В текущем году хотим завершить переговоры о том, чтобы страны, если они будут испытывать давление на платежный баланс, могли получать средства из этого пула в национальных валютах.
— Над какими инструментами работают страны БРИКС для независимых от SWIFT расчетов? Готовы ли к интеграции национальных систем передачи финансовых сообщений и платежных систем по примеру РФ и Ирана?
— У России есть собственная Система передачи финансовых сообщений, которая является альтернативой SWIFT, мы предлагаем к ней подключаться. И уже 159 иностранных участников из 20 стран присоединились. Аналогичная инфраструктура есть и у некоторых других стран. Мы ведем дискуссии о взаимодействии таких платформ, но здесь важны интерес и техническая готовность наших партнеров.
— В целом есть интерес у стран?
— Есть, потому что появились риски использования устоявшейся международной платежной инфраструктуры, и многие страны думают над альтернативными, собственными вариантами трансграничных механизмов платежей.
— В том числе и уходят от доллара.
— Это все сопряжено — переход на национальные валюты и на инфраструктуру расчетов, на которую не могут влиять санкции.
— Есть ли проблемы во взаиморасчетах стран БРИКС с Россией после декабрьского пакета санкций США? Какие пути их решения рассматриваются?
— Да, есть определенное усложнение трансграничных расчетов со многими странами, потому что риск вторичных санкций вырос. Но к чему это приводит? На мой взгляд, как раз к активизации усилий по созданию альтернативных способов платежей. Бизнес во всех странах над этим работает. Если бизнес заинтересован в развитии экономических, торговых, инвестиционных отношений, а устоявшаяся система международных платежей становится рискованной, то понятно, что начинается активный поиск альтернативных возможностей.
— Вы упомянули цифровые валюты. Планирует ли Банк России проводить пилоты по трансграничным платежам в цифровых валютах, когда это возможно?
— Многие страны сейчас как минимум думают о введении цифровых валют центральных банков. Кто-то еще исследует, кто-то уже вышел на стадию пилота. При создании платформы цифрового рубля мы заложили возможность ее интеграции с аналогичными зарубежными платформами. Сейчас ведем консультации, переговоры со многими дружественными странами и, конечно, со странами БРИКС, по трансграничным расчетам через цифровые валюты. И я думаю, что в перспективе они, конечно, будут развиваться.
— А в криптовалютах?
— Что касается криптовалют, наша позиция известна: мы против того, чтобы они использовались в платежах внутри страны. При этом мы поддерживаем их применение во внешней торговле, но законопроект, который дает такую возможность, еще обсуждается в Государственной Думе.
— А как продвигается пилот по цифровому рублю?
— Все абсолютно по плану. И очень важно — мы видим возрастающий интерес со стороны финансовых институтов к участию в этом пилоте.
— Тема создания единой валюты БРИКС сейчас актуальна?
— Эта инициатива периодически возникает. Но, во-первых, не все страны БРИКС ее разделяют, а во-вторых, она очень сложная в дизайне и реализации. Поэтому, конечно, для начала она требует очень тщательного изучения.
— Россия наращивает долю юаней в резервах. Планируете ли вы включить валюты других стран БРИКС в их структуру?
— Валюты в резервах должны быть ликвидными и востребованными участниками внешней торговли. Если возникают риски финансовой стабильности, интервенции вы должны проводить в той валюте, которая востребована для торговли и погашения долгов. Поэтому до 2022 года в наших резервах была существенной доля долларов и евро — она обуславливалась именно тем, что внешнеторговые контракты были во многом в долларах и евро. Сейчас внешнеэкономическая деятельность очень активно переключается на использование других валют, прежде всего юаня. Например, в экспорте России два года назад доля китайской валюты была 0,4%, а по последним данным — 34,5%, в импорте она выросла с 4,3% до 36,4%. То есть достаточно большой рост.
Будем ли мы включать валюты других стран в состав резервов — этот вопрос можно рассматривать в перспективе, если эти валюты будут достаточно стабильными, и доля расчетов в них будет расти. Безусловно, нужно учитывать и такие факторы, как ликвидность рынка, наличие надежных и ликвидных инструментов в данных валютах.
— Другие страны интересуются рублем как резервной валютой?
— Те, кто с нами активно торгует в рублях, могут рассматривать этот вопрос. Это в том числе страны ЕАЭС. Структура резервов любой страны следует за экономической активностью.
— Анализировал ли Банк России опыт БРИКС в развитии финансов и экономики? В свою очередь, обращались ли страны БРИКС к вам за опытом в преодолении кризиса и в борьбе с инфляцией?
— Мы постоянно изучаем международный опыт, в том числе БРИКС, в разных аспектах. И по денежно-кредитной политике — а четыре из пяти «старых» стран БРИКС (Бразилия, Индия, Россия, ЮАР — ред.) придерживаются политики таргетирования инфляции, и по финансовым технологиям — в них продвинуты Индия, Бразилия, Китай. Например, нам интересен опыт цифрового юаня.
Другие страны тоже смотрят на наш опыт и денежно-кредитной политики, и антикризисного регулирования, и финансовых технологий. Поэтому, на мой взгляд, инициатива по обмену опытом на образовательной платформе, которую мы будем предлагать, может быть востребованной и интересной.
— Аналитики ждут, что большинство стран БРИКС скоро начнут смягчать денежно-кредитную политику. Присоединитесь ли вы к общему тренду?
— Если посмотрите на наш базовый прогноз — мы видим пространство для снижения ставки в этом году, скорее во втором полугодии. Когда именно это произойдет, будет зависеть от поступающих данных. Мы должны убедиться, что тренд на снижение инфляции устойчивый.
— Можно сказать, что Банк России уже смог обуздать инфляцию?
— Наша денежно-кредитная политика направлена на то, чтобы обуздать инфляцию и вернуть ее к нашей цели 4%. Мы для этого повышали ключевую ставку. На наш взгляд, эффект уже проявляется. Он проявляется и в росте срочных депозитов, и в снижении темпов роста розничного кредитования, на что влияют и наши макропруденциальные меры. Мы еще посмотрим данные по корпоративному кредитованию, потому что в конце декабря — начале января на его динамике очень сильно сказываются бюджетные потоки. Часто бывает, что в декабре предприятия берут кредиты, ожидая поступлений из бюджета, а в январе начинают их гасить, когда деньги пришли.
Мы видим, что и в декабре текущие темпы роста цен стали ниже, чем в ноябре, и в январе статистика тоже обнадеживающая. Но нас продолжают беспокоить ценовые ожидания. У предприятий они остаются на высоком уровне, у граждан немного снизились, но все равно выше ноября. Будем принимать наши решения, исходя из анализа всех данных.
— Вызывает ли опасения замедление роста ВВП Китая с точки зрения влияния на российскую экономику?
— Китай и был, а сейчас стал еще более важным для нас торгово-экономическим партнером. И, конечно, развитие его экономики влияет на Россию, не столько напрямую, сколько в глобальном контексте. Мы, когда принимаем решения по денежно-кредитной политике, делаем прогнозы в целом по мировой экономике, а Китай — это большая ее часть, он оказывает влияние на глобальный спрос, в том числе на энергоносители и сырье, крупным экспортером которых мы являемся. Поэтому, конечно, мы смотрим за развитием экономики Китая. Но надо сказать, что, несмотря на проблемы, — они в любой стране есть — темпы роста китайской экономики достаточно высокие, больше 5% в прошлом году.
— Какой вы сейчас видите траекторию глобальной экономики?
— Происходит замедление темпов роста мировой экономики. Но все же удалось избежать «жесткой посадки». И ее вероятность в этом году стала чуть меньше, чем была в прошлом году.
— То есть глобальной рецессии удалось избежать?
— Да. Думаю, что многие на это ориентируются. Многие ожидают снижения ключевых ставок ведущими центробанками, что поддержит мировой экономический рост.
— Какова доля стран БРИКС в торговом балансе России?
— Она стала значительно больше, сейчас это около 40%. В 2022 году было менее 30%, а в 2021 году — около 20%. Торговля со странами БРИКС у нас за прошлый год тоже выросла примерно на 15% — это существенный фактор развития нашей экономики.
— Какие валюты основные в торговле России со странами БРИКС?
— Национальные валюты, включая рубль. Их доля сейчас в торговле с БРИКС около 85%. Два года назад было 26%.
— До 100% реально довести?
— Восемьдесят пять процентов — это уже немало. Теперь, скорее, вопрос не в валюте, а именно в скорости проведения платежей и платежных цепочках. Нам нужно выстроить надежную систему расчетов в национальных валютах, используя все доступные элементы, чтобы наши компании не испытывали сложности с платежами.
— У многих стран БРИКС есть проблемы на рынке жилья, причем, например, в Китае избыток новостроек, а в Индии — дефицит. Как сейчас обстоят в России дела с доступностью жилья, можно ли ее повысить без массовых ипотечных льгот?
— То, что происходит и происходило в разных странах с рынком жилья, для нас очень важный урок. Если на рынке жилья бум, то с большой вероятностью он может привести к кризису. Нам очень важно этого избегать, поэтому мы выступаем за сбалансированное развитие ипотечного кредитования.
Вы правильно сказали именно о доступности жилья, а не столько ипотеки. Потому что даже если процентные ставки низкие, но человек должен брать больший объем кредита — так как в результате массовых льготных программ выросли цены — то это не означает повышения доступности жилья. На мой взгляд, доступность жилья определяется несколькими факторами. Прежде всего, доходы населения должны расти быстрее цен на жилье. Должна повышаться эффективность строительства, должны снижаться издержки. И, конечно, должны быть умеренные процентные ставки по ипотеке даже без льготных программ — у нас они были, когда инфляция была на уровне цели. Тогда у нас началось достаточно активное развитие ипотеки именно из-за снижения рыночных ставок.
Льготная ипотека, если приводит к росту цен на жилье, не повышает его доступность. Даже если ежемесячный платеж не вырос, общая долговая нагрузка заемщика все равно растет. Потому что мы видим, что средние сроки ипотечного кредита выросли с 18 лет в 2020 году до 25 лет. Кроме того, за массовые льготные программы платят другие налогоплательщики, которые не пользуются этими льготами. Поэтому программы, на мой взгляд, должны быть адресные, пример — семейная, сельская, дальневосточная ипотека. Они направлены на решение тех задач, которые не решаются рыночными методами.
— Ждете снижения цен на жилье?
— Точно ждем существенного торможения темпов роста цен на жилье в целом по стране, потому что они были очень высокие. И если посмотреть последние два-три года, их нельзя объяснить тем, что какое-то время цены росли более низкими темпами. Но картина скорее всего будет различаться от региона к региону, так как и взлет цен в последние годы был разным в разных частях страны.
Анастасия Сапрыкина, Диляра Солнцева, РИА Новости
https://cbr.ru/press/event/?id=18375
https://disclosure.1prime.ru/news/-203/{ad1322b4-3014-4165-83c4-c775018916ab}.uif